Ночной ветер[сборник] - Владимир Карпович Железников

его везу, а там письмо напишут родителям, чтобы деньги прислали за аварию.

— А ты, парень, издалека? — спросил мужчина.

— С Алтая, — ответил я. — Мы в совхозе живём.

— Далековато. А родители в совхозе работают?

— Мать — зоотехник.

— А отец?

Я промолчал.

— А отец? — снова спросил он.

— Мы вдвоём живём, — ответил я.

Шофёр скосил на меня глаза, он первый раз скосил на меня глаза. До этого он не смотрел в мою сторону.

— Эх, отцы, отцы! — сказал мужчина. — Понятно, понятно.

Шофёр снова покосился.

— «Понятно, понятно»! — сказал шофёр со злостью. — Лучше скажите, где остановить машину.

— Вот здесь остановите, — сказал мужчина. Он вышел из машины. — Прошу на меня не кричать.

— Давай, давай шагай! — сказал шофёр.

Мужчина ушёл, а шофёр ещё долго что-то недовольно бубнил себе под нос.

— Ну, развернулись, — сказал он. — И в гараж.

В это время к машине подлетел паренёк лет двадцати.

— Шеф, — сказал паренёк, — подбрось на улицу Горького. Спешим.

Шофёр посмотрел на меня и сказал:

— Ну ладно.

— Сейчас, у нас здесь небольшая компания. — Он протяжно свистнул и закричал: — Ребята!

К машине подлетели ещё паренёк и девчонка, вроде Наташи. Худенькая, высокая, но только Наташа была не такая красивая.

— Полетели, шеф, — сказал первый паренёк. — Кафе «Космос». Гуляем. Представляете, спихнули физику. — Это он сказал нам.

— Когда он у тебя спросил, что такое «нормальный металл», — сказала девчонка, — я решила, ты сгорел.

— Это я? — удивился первый паренёк. — Да я эти «нормальные металлы», как орехи…

— А вчера что говорил? — спросил второй паренёк.

— Вспомнил про вчерашнее! — Он засмеялся. — Вперёд надо смотреть, вперёд!

— Мальчики, — сказала девчонка, — отвернитесь. Я приму божеский вид, а то я как общипанная курица.

Она достала из сумки расчёску и начала чесать волосы.

Схватит пук волос и начинает остервенело чесать: сверху вниз, сверху вниз. Никогда не видел, чтобы так причёсывались. А потом она уложила волосы руками, и получилось даже хорошо. А потом достала карандашик и начала водить им около глаз.

— Ну, я готова, — сказала она.

— Блеск! — сказал первый паренёк.

И мне тоже очень понравилось. А второй паренёк мрачно заявил:

— Ничего не блеск. Нет, Ленка, из тебя явно не выйдет физик, ты очень интересуешься своей персоной.

— Выйдет. А Лиза Мейтнер? Все пишут, что она была красивой женщиной, модно одевалась и так далее, а сделала больше некоторых мужчин в ядерной физике.

— Синий чулок, — сказал первый паренёк. — Ты на него, Ленка, не обращай внимания.

Лена ничего не ответила, и они все трое замолчали. Видно было, что второй паренёк обиделся и не хотел начинать разговор. А первому молчать было трудно, он посмотрел на меня и подмигнул. А я ему улыбнулся: почему не улыбнуться хорошему человеку.

— Ты где живёшь? — спросил он меня.

— Далеко, ответил я. — В Алтайском крае, на целине.

— Крепко, — сказал он. — Я в прошлом году тоже был на целине. Здорово поработал.

— Ты? — переспросил второй паренёк. — Леночка, ты слышала? А мы как будто не работали. Он, видите ли, поработал.

— Ладно вам, ребята, из-за ерунды… — сказала Лена.

Совершенно ясно было, что между ними назревал конфликт.

— А вы ещё поедете на целину? — спросил я.

— Может быть, поедем, — ответила Лена. — А что?

— Приезжайте к нам, — сказал я. — У нас совхоз первый на весь край. А директор, он вам руки целовать будет.

— Мальчики не любят, когда мне целует кто-нибудь руки, — сказала Лена.

— Он не целует, он только так всем говорит, кто хорошо работает. «Вы, — говорит он, — молодец, увижу, буду руки целовать».

— Это человек! — сказал первый паренёк. — А ты, между прочим, в кафе «Космос» был?

— Не был, — ответил я.

— Упущение, шеф, — сказал он шофёру. — Паренёк приехал с целины, а ты его даже не сводил в кафе «Космос». Там ведь мороженое знаменитое.

Видно, он принимал меня за родственника шофёра. Я промолчал, и шофёр промолчал. Почему-то не сказал свою любимую фразу: «Он виновник аварии, нагрел меня на двадцатку».

Мы подъехали к кафе, и они выскочили из машины.

— Шеф, у нас идея, — сказал первый паренёк. — Мы забираем твоего племянника в кафе.

— Нет, — запротестовал шофёр.

— Не волнуйтесь. Доставим домой в лучшем виде.

— У него дело поважнее, чем ваше мороженое, — сказал шофёр.

— Жаль, — сказал паренёк.

— Приезжайте к нам! — крикнул я.

Мне хотелось, чтобы мои слова услыхала Лена. Она засмеялась и помахала мне рукой.

— Ещё одна жертва твоей красоты, — почему-то сказал второй паренёк.

Я хотел вставить ещё какое-нибудь слово, но шофёр резко тронул машину вперёд.

— Ишь ты, добряки, — сказал шофёр. — Пожалели. Пожалел мужик волка… Жалостливые какие нашлись. Накрыл бы ты их на двадцатку, что бы они тогда запели?

— Но они ведь ничего не знали, — сказал я. — Просто они весёлые и добрые.

— А, замолчи ты! — крикнул он. — За чужой счёт все добрые.

— Скоро мы приедем в гараж? — спросил я. — Надоело мне!

— Подождёшь, невелика птица, — ответил шофёр.

Почему-то у него снова испортилось настроение.

Он резко свернул с улицы Горького в переулок, проехал немного и остановился.

— Пошли, — сказал он. — Надо съесть пару сосисок. Вазу возьми с собой.

— А можно, я посижу в машине? — попросил я.

— Нет, нельзя. Такие номера у нас не проходят.

Мы вошли в закусочную. Там было много народу, и вкусно пахло сосисками, и все стояли за высокими столиками и ели эти сосиски. По-моему, здесь были одни шофёры такси. Они громко разговаривали и смеялись.

— А, Фёдоров появился, — кивнул кто-то на моего шофёра. — Как дела?

— А… — отмахнулся Фёдоров.

— Опять недоволен, — сказал другой шофёр.

— Что это у тебя за адъютант с вазой? — крикнул первый шофёр.

— Машину из-за него раскокал, сам еле цел остался, — сказал Фёдоров.

Это он-то еле цел остался? Ну и силён привирать! Но я промолчал. Здесь все, конечно, были на его стороне.

Фёдоров пошёл к стойке за сосисками, а я остался стоять у столика.

— Эх, малыш, нехорошо. — Рядом со мной стоял мужчина. В одной руке он держал тарелку с тремя сосисками, а второй руки у него не было — пустой рукав от пиджака был засунут в карман. — Нехорошо у тебя вышло, малыш. Жизнью надо дорожить, особенно в мирное время.

Первый раз мне так сказали: «Жизнью надо дорожить». До сих пор все жалели машину или деньги, которые надо истратить на её ремонт. А этот однорукий вдруг пожалел меня.

Подошёл Фёдоров.

У него на тарелке возвышалась целая гора сосисок. Ну, штук десять.

— Привет, Фёдоров, — сказал однорукий. — Как пацаны?

— Ничего, растут. — Фёдоров улыбнулся. Видно, пацанов он своих любил: как заходил про них разговор, он даже в лице